Еще один интересный, и в определенном смысле знаковый, готический собор находится в городке Бове, в сотне километров от Парижа. Городок мало чем кроме этого примечательный, любители истории вспомнят разве что Пьера Кошона, председателя инквизиционного процесса над Жанной Д’Арк, который был как раз епископом Бове, а сегодня Бове известен в основном тем, что тут находится аэропорт Париж-Бове, в него летает Ryanair. Ну и, да, «Париж» в названии довольно скамерский, потому что до собственно Парижа тут километров сто, а «аэропорт» это маленький, закрываюшийся на ночь павильон со взлетной полосой.

Но в прошлом это была богатая епархия, настолько, что в начале XIII века замахнулась построить самый высокий собор во Франции на тот момент, выше уже построенного амьенского, о котором я уже писал на днях. Увы, в какой-то момент все пошло не так.

Начали его строить в 1225 году, и начали строительство с хоров, это дальняя от собственно входа часть собора. Если представить план собора как крест, у которого внизу главный вход с башнями по углам, вверх — неф, пересекаемый поперечным трансептом с северным и южным порталами-входами, алтарем в центре, и завершающийся хорами, верхней, закругленной частью символического креста, то вот часто собор строили как раз от пересечения трансепта и хоров, а завершая нефом и входной группой с башнями.

Так делали и в этот раз.
В процессе строительства начался финасовый кризис в епархии, но тем не менее епископ потребовал увеличить высоту хоров, чтобы превзойти уже построенный к тому времени собор в Амьене, и высота хоров достигла рекордных 48 метров, на 6 метров превзойдя собор в Амьене. Но не зря я писал, что строители собора в Амьене по всей видимости достигли предела конструкционной прочности материала. Например формально даже более высокий собор в Кельне (считая по высоте башен) имеет внутреннюю высоту нефа лишь 43 метра, что примерно равно амьенскому (разница всего около метра).

В 1284 году, когда постройка еще шла, появились трещины и некоторые своды обрушились в первый раз. Строительство собора на несколько веков остановилось, и продолжилось в XVI веке, когда был наконец достроен трансепт (на рисунке выше это затушеванная серым часть), но в 1573 году обрушилась уже 153-метровая центральная башня, и это остановило работу по сооружению собора уже навсегда.

Считается, что неудача с собором в Бове положила предел стремлению архитекторов готических соборов во Франции взметать стены соборов все выше, показав конструкционный прочностной предел технологии. Выше строить будут уже в эпоху железобетона и металлических каркасов в XIX и XX веке. Рисунок выше показывает предварительный план собора, затушеванное черным (хоры) было построено в XIII веке, серым (трансепт) — в XVI, а белое, неф и входной портал главного входа — так и не были построены никогда.

Сегодня собор выглядит вот так:

Внутри видно, как идет борьба за живучесть.

В соборе сохранились оригинальные витражи XIII, XIV и XVI веков.

В соборе представлен макет того, «как это задумывалось», по которому можно оценить предполагаемый масштаб замысла архитектора. На фото слева — сравнение с собором в Амьене. Как видите, сегодня конструкция собора, это едва ли половина от изначально запланированного.

Из трансепта, сегодня перекрытого стеной, есть выход в небольшую романскую церковь, которую собор должен был заменить. Она по-прежнему находится на месте планировавшегося нефа, его так и не построили (на схеме она — небольшой прямоугольник ниже и левее конструкции собора. К ней можно пройти изнутри собора.

Из-за того, что трансепт строили спустя почти на три века позднее начала стройки, уже в другую эпоху, двери порталов, северного и южного, выполнены в разных стилях, северный — в готическом, южный, который сейчас открыт для входа — в ренессансном.

Конструкции аркбутанов, внешних силовых элементов конструкции стен, укреплены железными тяжами. Считается, что трещины в стенах возникали от резонансных эффектов вибрации конструкции во время сильного ветра, чего, как вы понимаете, в XIII веке архитектор рассчитать не мог, и, возможно тогда же, были предприняты усилия как-то укрепить контрфорсы и аркбутаны.

В википедии написана любопытная история, что когда во время реставрации в 1960 году, решив, что пользы от этих неэстетичных тяжей немного, их удалили, но вскоре обнаружили, что трещины увеличиваются, и вернули их назад, но сделали из более прочной современной стали. При этом выяснилось, что железо XIII века было более мягкое и менее упругое, и лучше скрадывало возникающие колебания, разрушающие кладку. Знали ли мастера в средневековье что надо делать именно так, или случайно получилось — осталось неясным.

Когда я обходил собор кругом, я обнаружил забавный домик, который, оказался, воссозданным на этом месте «самым старым домом в Бове«, фахверковый домик XV века, который бережно восстановили. Мне он показался отличной иллюстрацией к тому, что я рассказывал про впечатление современника от собора. На правом фото домик едва виднеется справа сбоку за машинами. И это дом даже XV, а не XIII века!

Ну, а в остальном, Бове — это маленький провинциальный городок, который, как я уже писал выше, знают главным образом по названию расположенного рядом аэропорта. Тут я потратил всего день, днем приехав из Амьена, и уехав после обеда в Париж, где заночевал и откуда на следующий день двинул в Реймс, к следующему великому французскому собору.

Кафедральный собор Амьена входит в символическую десятку самых значимых соборов Франции. Это самый высокий из построенных готических соборов Франции по высоте нефа (42 метра), основного, центрального зала собора, и самый большой по объему (200 000 куб.м., вдвое больше парижского Нотр-Дама!). Виолле-ле-Дюк, энтузиаст готики и архиетктор, стараниям которого мы обязаны сохранению многих готических памятников, называл Амьенский собор «Парфеноном готики».

Амьен — небольшой (чуть больше 130 тысяч населения на сейчас) городок севернее Парижа, на восток и примерно на полпути между Руаном и Лиллем, это исторический регион Пикардия. Весь регион, да и сам город, несколько раз пострадал во время войн, в том числе Первой мировой (фронт в 14 году проходил в 30 километрах от города, а во время Стодневного наступления в 1918 году немцев остановили в 13 километрах), и Второй мировой. Ну и, да, река, на которой стоит Амьен, называется «Сомма». Нафф сэйд, как говорится.

Но собор выстоял, хотя, конечно, витражей лишился. «Нет худа без добра», от этого он очень светлый, что, вместе с его потрясающими размерами, только усиливает впечатление. Чтобы было чуть понятнее — высота нефа в 42 метра это значит что в центральном зале может разместиться современный 12-этажный дом! И это было построено в XIII веке!

Я вошел в собор через боковой портал, и первое впечатление было совершенно сказочным, это не собор, а просто «залы Мории»!

Собор при этом «живой», вполне себе действующий, службы регулярно ведутся, а на воскресной утренней мессе было, на глаз, человек 800!

Вторая большая достопримечательность и «селебрити» Амьена — это Жюль Верн, который жил в Амьене с семьей с 1872 года, провел тут значительную часть жизни до самой смерти в 1905 году, и тут написал большую часть книг. Для нас удивительно, но хотя мы знаем Жюля Верна только как писателя, он успел в жизни много чем позаниматься, и, вот, например, тут в Амьене буквально все «имени Жюля Верна». Но если Университет — это понятно, то вот отчего цирк? Оказалось будучи муниципальным служащим в конце своей жизни, Жюль Верн поспособствовал строительству каменого постоянного цирка в городе, и, логично, тот впоследствии удостоился его имени.

Здесь же находится его дом-музей (на бульваре, название которого вы конечно сразу угадаете).

Дом прожил сложную жизнь, но в итоге был выкуплен городом, и восстановлен усилиями его поклонников и коллекционеров. Первый этаж, даже несмотря на некоторые перестройки поздних владельцев, в основном подлинный, выше — по-разному, но дом в целом все же, можно сказать, тот самый.

Башня с такой футуристической железной конструкцией наверху, кстати, оригинальная, подлинная.
Жилые комнаты первого этажа, судя по всему, также оригинальные. Также сохранился маленький угловой рабочий кабинет, выходивший окнами на улицу на 3 этаже.

Фан фэкт: Из Википедии: «В 1869 году Верн создавал образ Немо, как польского учёного, который мстил Российскому самодержавию за смерть своей семьи во время Польского восстания 1863—1864 годов. Однако [его издатель] Этцель не желал терять прибыльный российский рынок и потому потребовал сделать героя абстрактным «борцом против рабства». В поисках компромисса Верн окутал тайнами прошлое Немо.»
В советском фильме «Капитан Немо» (1975) роль Капитана играл советский актер Владислав Дворжецкий, сын актера Вацлава Дворжецкого, родившегося в семье сосланного польского дворянина. Нарочно, или так получилось — неясно, но «колода тасуется причудливо». В фильме герой Дворжецкого был индийский раджа, пострадавший от англичан после сипайского восстания.

В процессе гуляния нашел в Амьене бретонскую креперию, по нашему — блинную, где и столовался два дня (в отличие от обычных кафе и бистро, она не закрывалась во второй половине дня до 7 вечера, как обычно делается во Франции). Бретонские crepes, это, фактически, блины, с начинкой, но при этом не обязательно сладкие. Могут быть, например, с сыром и ветчиной. В общем такой дальний родственник «Теремка». Жаль только Теремок не делает классические бретонские крепе из гречневой муки, хотя, казалось бы, почему бы и нет?

В кувшине (и чашке) — бретонский сидр.

Кан, или Caen, это один из главных городов Нормандии, в исторически близком к Англии регионе Франции, долгое время, фактически до конца Столетней войны, прямо бывшим территорией под властью короля Англии. Средневековое деление мира было, зачастую, построено на совсем иных принципах, чем нынешний, знакомый нам «национальный суверенитет». Все эти сложные системы феодальных оммажей, то есть формальных подчинений одних вооруженных мужиков другим, построенных на сложной системе взаимных клятв и браков, зачастую давали очень странную, на наш сегодняшний взгляд, структуру общества и территориальных делений. Так, Нормандия, регион под властью герцога Нормандии, то есть феодала, подчинявшегося непосредственно королю соответствующей страны, ведет свое историческое начало из времен, когда норманны, то есть те, кого мы не вполне правильно называем обычно «викинги» ходили грабить побережья Европы (и, к слову, в процессе добрались аж до Сицилии, где у них было вполне себе норманское, викингское королевство). Этот бич Божий, которому многие десятилетия даже ничего протвопоставить не могли, проносился по городам и монастырям побережья (одна из причин, отчего многие процветающие средневековые порты располагались в глубине русел рек, просто до них так было сложнее добраться). Во Франции король, с очаровательным прозвищем Карл Простоватый (Карл III Французский) однажды отчаялся что-то сделать с набегами и предпринял этакий «меркелевский» ход. Мол, уважаемые викинги, раз уж так все, тогда может вы уж не будете уходить с севера Франции вовсе, а то плавать, туда-сюда, хлопотно, трудно, живите и грабьте уж тут прямо, а тут может и сообразите, что чем набегать раз в несколько лет и в процессе жечь и убивать, так гораздо разумнее стричь население не сдирая вместе со шкурой, куда удобнее когда население регулярно само заносит, а вы живете себе как царь во дворца, нужно только вот тут подписать и христианство принять, ну, чисто формально, сами понимаете. Не так весело, понимаю, но куда меньше рисков. И это сработало, кстати.

Так появилось герцогство Нормандское, и через какое-то время, буквально пару столетий, это было уже вполне респектабельная и богатая по меркам того времени страна. Позже, нормандский рыцарь Вильгельм Бастард стал Вильгельмом I Завоевателем, в 1066 году завоевав англосаксонскую Англию, и, таким образом Нормандия И Англия, обе страны оказались под властью одного человека (от власти над Нормандией конечно короли Англии и герцоги нормандские не отказывались). Так что это не Нормандия была частью владений английского короля, а, строго говоря, Англия стала частью владений нормандского герцога, владевшим теперь обеими сторонами пролива Ла Манш. Кстати, такие интересные курьезы, как острова Джерси и Гернси, расположенные в считанных километрах от побережья Франции, но, формально, принадлежащие Великобритании (там они еще и любопытно юридически принадлежат, по средневековому, на правах личного оммажа их правителей лично британскому монарху), это как раз давние осколки той самой истории с Нормандией, отшедшей, кроме этих островов, ко Франции после Столетней войны.

Кан — столица герцога Нормандского, отсюда отправился Вильгельм становиться Завоевателем, тут герцогская крепость (увы, сильно пострадавшая во время войн, в том числе последней тут, Второй мировой), тут же за герцога оставалась править его супруга Матильда, женщина ростом 1,52м, по последним исследованиям, но, судя по всему, из чистой стали, так как в отсутствие мужа, что занимался освоением Англии, осталась на хозяйстве и смогла удержать власть над непростым регионом. Что в те времена вообще говоря, было делом непростым, история со смертью Генриха I, сына Вильгельма, с его попыткой перед смертью передать власть дочери, тоже, кстати, Матильде, очевидно названной в честь мамы, окончилась многолетним восстанием баронов и войной против «бабской власти» между Матильдой и Стефаном из Блуа, и передачей в итоге короны уже ее сыну, Генриху II Плантагенету, отцу уже называвшегося тут мной Ричарда I Львиное Сердце. Простите за длинный исторический экскурс, хотелось чтобы было понятно, в каком времени мы тут существуем.

Кану, приходится снова и снова повторять это, увы, весьма досталось во время Второй мировой войны. Центр Кана не «старинный», много уже модернистской застройки. Крепость Кана, расположенная на холме над городом, внутри совершенно разрушена (в центральной ее части можно посмотреть оригинального вида руины, торчащие на полметра над землей остатки стен внутренней застройки), что-то восстановлено, погулять можно, но многого не ждите. Основная ценность — прекрасный вид на сам город со стен.

Из интересных готических соборов — церковь Св.Петра (ее видно на фото выше в проеме ворот), она находится прямо напротив входа в крепость Кана.

Также, как и в Руане, богатый бенедиктинский монастырь в городе занимает администрация города, а монастырская церковь не уступает хорошему кафедральному собору.

Третье интересное место в Кане — это церковь женского монастыря Троицы, где, среди прочих, похоронена та самая Матильда, супруга Вильгельма Завоевателя.

По всей Франции, и уж в Нормандии, в Кальвадосе особенно, в почти любой церкви есть часовенка, посвященной местно-чтимой святой, Св. Терезе Малой («большая» это, конечно, Св. Тереза Авильская, испанская монахиня-мистик, одна из основателей ордена Кармелитов, монастыря очень строгого устава) или «Св.Терезе из Лизьё«. Лизьё — это местный небольшой городок, в котором в самом конце XIX века служила монахиней в монастыре кармелиток молодая девушка, умершая от туберкулеза в 24 года, и которая незадолго до смерти написала автобиографическую книгу «История одной души», опубликованную уже после ее смерти и сыгравшую большую роль в католическом возрождении в XX веке. Она, кстати, признана Учителем Церкви, наряду с такими гигантами как Иоанн Златоуст, Блаженный Августин и Фома Аквинский, в этом списке всего 4 женщины. В России о ней много писал, и высоко ценил например, Мережковский.

В Лизьё я не заехал, но проехал мимо, и там Терезе Маленькой построена в 1929 году грандиозная базилика, возвышающаяся над городом, и кажется в каждой французской церкви есть место ее почитания.

Жил я в Кане, опять же, в квартирке в центре, на местном «Арбате», на улице Сен-Пьер.

Вот в таком вот доме, моя дверь налево.

Утром вышел погулять — а в центре Кана развернулся рынок. Такой, вполне традиционный «рынок всего». Тут буквально без какого-то разделения — овощи, сыры, развал ношеной одежды, какие-то китайские товары, прилавок коллекционера-антиквара, рыба, жарят гриль, масло и сметана, обувь, книги, все подряд. Вот как в Средние века был рынок посреди города на площади — так и сейчас, разве что вот грузовики, холодильники и витрины стеклянные появились.

Ну а я, погуляв в Кане, поехал дальше, в Амьен.

И поехал я после Руана ближе к морю, в Онфлёр. Это городок, когда-то бывший большим и важным портом, в Средневековье и позднее, отсюда уходили корабли в Британию, а потом в Америку и Канаду, но позже функции порта ушли более удобно и открыто расположенному Гавру, а гавань Онфлера заилилась (уже при Наполеоне, во время Континентальной блокады), обмелела, так как город и его гавань расположены в устье Сены, и сейчас о былом значении мало что напоминает. Посреди исторического центра Онфлёра расположена внутренняя бухта, обнесенная домами, размерами напоминающая большой бассейн.

Тем не менее городок весьма симпатичен и стилен, и хотя там нет моей цели, готического собора, там есть весьма любопытная деревянная (!) церковь Св. Екатерины, XV век, по преданию срубленная корабельными плотниками.

Жил я там в очень милой квартирке прямо в центре. Вообще во Франции приходится привыкнуть к тому, что жилье, которое вам будут сдавать, будет предельно крохотным. В Руане я жил в «квартире» больше напоминающей пенал для карандашей, переделанный в квартиру. Так, чтобы было понятнее, вместо кровати там был раскладной «икеевский» диван, так вот с разложенным диваном даже пройти к входной двери было довольно непросто.
В Онфлёре, напротив, у меня была, конечно, маленькая, но весьма уютная и милая комнатка-квартирка, даже с кухонным уголком и полноценным душем-туалетом.

Слева вон настоящий, хоть и не действующий, камин. Хорошая кровать. В общем — очень симпатично.

В день приезда я сперва пошел гулять на побережье, «на Ла Манш поглядеть». Прямо за городом, за устьем Сены, находится длинный морской песчаный пляж на много километров.

По дороге к пляжу находится большой парк, в котором стоят статуи и бюсты разных личностей, и там, в частности, был памятник Муму, который, к сожалению, украли и теперь там с 2011 года на том же месте стоит памятник Каштанке. А памятник Муму, названный «Всем жертвам любви» был вот такой:

Из знаменитостей-жителей Онфлёра называют композитора начала XX века Эрика Сати и писателя Альфонса Алле. Оба были весьма яркими, скажем так, эксцентриками в том, что делали, какую роль в этом сыграл тишайший и милейший Онфлёр сейчас судить трудно.

Та самая гавань Онфлёра сегодня выглядит вот так:

Вокруг этой «гавани» туристические ресторанчики, и уж тут я свою страсть к мидиям в кастрюльке в белом вине, сыре и с картошкой фри утолил :)

А это, конечно, буайбес, рыбный суп. Вдали — прованское розовое.

Строго говоря, Онфлёр мне нужен был на погулять, но так как мой путь лежал дальше на запад, в Кан, я решил совместить Онфлер с расположенным рядом интересным местом, которое называется Довилль-Трувилль, это два городка, обычно так рядом и упоминаемые, поскольку срослись как сиамские близнецы. По одну сторону, по левому берегу впадающей в Ла Манш речки Тук, расположен городок Довилль, а на правом, через мост — Трувилль. Это знаменитый курорт французской знати середины-конца XIX века, до сих пор сохраняющий очарование того, что принято называть Бель Эпок, «прекрасная эпоха», золотой век Франции, Второй Империи при Наполеоне III, и сразу после. Мопассан, Флобер, Коко Шанель, казино, гуляющие вдоль моря дамы под зонтиками.

Довилль — городок чуть поосновательнее, а Трувиль (или Трувилль-сюр-Мер) — более курортный. Пляж, деревянный бордволк, вдоль моря, кабинки, зонтики, шезлонги. В сентябре, на закрытии сезона тут пусто, ветренно, и безумно романтично.

Вокзал Довилль-Трувилль.

Как принято сегодня выражаться, «fun fact»: Купаться в море на морском курорте было совсем не общим, как сегодня, местом. В те времена основным видом отдыха на море было фланирование по бордволку и сидение с книжками и выпивкой в шезлонгах. Впервые фраппировали благопристойных отдыхающих Довилля заплывом в море Коко Шанель и ее любовник и друг Бой Кейпел, в 1913 году, и это был лё скандаль, который даже освещался французскими газетами.

Вдоль побережья, от Гавра, в Онфлёр, затем в Довилль-Трувилль и далее, в Кан, самое простое ехать автобусами, расписание их хорошо показывает гугл-мап.
На следующий день я поехал в Кан.